В 1976 году один из московских чиновников по фамилии Парфёнов, собираясь ехать за границу, честно перечислил всех своих родных братьев и сестёр Парфёновых (а их в семье было пять человек детей) и среди них упомянул Антонину Макаровну Макарову, с 45-го года по мужу Гинзбург, проживающую с конца войны и по сей день в Белоруссии. Целый год следователи проверяли Антонину Макарову — сомнения терзали, всё-таки человек в городе уважаемый, фронтовичка, прекрасная семья, но когда начали привозить в Лепель оставшихся в живых полицаев и тайно показывать им «заслуженную фронтовичку», все они как один признали — да, это она, Тонька-пулемётчица. Когда её арестовали, Антонина не стала ни врать, ни сопротивляться. Она сразу, на первом же допросе спокойно и ясно рассказала обо всем том, что пыталась раз навсегда забыть. В голосе её не было ни слёз, ни каких-либо эмоций. «Опозорили меня на старости лет, — жаловалась она по вечерам, сидя в камере, своим тюремщицам. — Теперь после приговора придётся из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать. А сколько у вас в СИЗО зарплата, девчонки? Может, мне к вам устроиться — работа-то знакомая». Её муж постоянно ездил в Москву и писал жалобы во все инстанции, грозясь дойти до ООН. Когда ему рассказали правду, он поседел на глазах у следователей, слёг и больше жалоб не писал… Из десятков тысяч обнаруженных в Локотских захоронениях тел опознать удалось только 168 человек. В их убийстве и была официально обвинена судом Антонина Макарова. В ноябре 1978 года Макарова-Гинзбург приговорена Военной коллегией Брянского областного суда к смертной казни. В августе 1979 года приговор был приведён в исполнение. В Советском Союзе это было последнее крупное дело, связанное с палачами и предателями, сотрудничавшими с немцами во Вторую мировую войну. И последний и единственный на сегодняшний день смертный приговор, вынесенный женщине.
Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года: «Все приговорённые к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек — столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме, на место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемёт. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать». За «работу» Антонина получала 30 немецких марок. Сначала всё было, как в тумане, и перед «делом» полицаи давали ей стакан шнапса. А потом она привыкла и пила уже после расстрелов. С детства её героиней была чапаевская Анка-пулемётчица, и вот, пожалуйста, тебе настоящий пулемёт — стреляй. А в кого стрелять — Антонине теперь уже не казалось столь важным. После «работы» она снимала с трупов понравившуюся одежду, отстирывала от крови, зашивала, примеряла на себя. Аккуратно каждый день чистила пулемёт, по вечерам — танцы и пьянки с полицаями. Сколько людей Тонька-пулемётчица отправила на тот свет — она не считала. По свидетельствам очевидцев, Антонина была единственным исполнявшим смертные приговоры палачом в селе Локоть. А когда после войны следователи СМЕРШ разрыли те ямы, куда сбрасывались убитые, то обнаружили там более двадцати тысяч трупов…
Сто процентов пулеметчицей окажется героиня партизанка, мать-тетя убитого мальчика... Сынок сам того не ведая нашел правду о матери и она его и шлепнула...
